Слово Божие в Священном Писании открывает нам тайну Его силы, которая, как сказано, осуществляется не в силе, а в слабости. Таков установленный апостолом Павлом христианский парадокс: сила Божия в немощи совершается.

Что это – противоречие, бессмыслица? Сила в слабости – как это так? На обсуждение этого вопроса критики христианства истратили немало чернил. Ваша этика, говорили они, исходит из позиции слабости. Вы во всем уступаете, в вас нет силы, ваше смирение – уступчивость злу. Когда христиане им отвечали, что они – язычники, – рассуждая так, не понимают силу Божию, критики утверждали, что христиане просто‑напросто увиливают, ищут убежище в абстракции, чтобы оправдать свою слабость, и для этого лицемерно прикрываются именем Божиим.

Такая аргументация возникла в самом начале, еще в первом веке, и именно эту позицию иудеев, римских и эллинских язычников имел в виду апостол Павел, когда писал в Коринф: …мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев – соблазн, а для Еллинов – безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, – Христа, Божию силу и Божию Премудрость (1 Кор. 1:23–24). Но эти слова апостола Павла не убедили противников христианства, и приведенная выше аргументация не изжила себя и по сей день. Ею сейчас широко пользуются атеисты. Для них парадокс апостола Павла неприемлем в принципе. С их точки зрения, христианская этика – замирение, в то время как сами они проповедуют классовую борьбу и мировую революцию с позиции силы, в целях установления социальной справедливости, идеальной жизни на земле.

Это учение, возникшее в такой форме лишь в девятнадцатом веке и превратившееся в общественную силу только в наше время, в веке двадцатом, на самом деле не ново. На этом принципе, правда в других его формах, строилась, например, Римская империя и ее Pax Romana – идеальное объединение человечества на базе всеобщего мира людей, скрепленного силой римского оружия. На том же принципе, но против Рима, основывалась идеология иудейского мессианства – силой завоеванное царство мессии, под владычеством которого все человечество тоже должно было объединиться. За отрицание этой идеологии силы и был распят иудеями Иисус как ложный Христос. Таким Он представлялся и апостолу Павлу, когда тот был еще фарисеем Савлом, юношей из Тарса, гонителем христиан в Иерусалиме. Он нес в себе этот образ вместе с письмами первосвященников, чтобы гнать и уничтожать христиан. Но не таким вдруг предстал перед ним Иисус, Он спросил: Савл, Савл, что ты гонишь Меня? (Деян. 9:4). В этот момент в его душе произошел переворот, который связан именно с осознанием этого парадокса: сила Божия в немощи свершается.

Павел признается коринфянам в своей личной слабости. Вот что он говорит: дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня, но Господь сказал мне: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Что значит это признание? Как понять его? Мы не знаем. Никаких определенных данных нет, остается только гадать. Многие так и делали. Англиканский богослов прошлого века, специалист по Новому Завету и автор монументального труда «Жизнь и учение апостола Павла» Фаррар приводит мнение одного католического исследователя относительно того, что жало в плоть означает плотское искушение, может быть, даже какое‑то падение в этой области. Фаррар горячо оспаривает это утверждение, считая, что оно никак не согласуется с общим обликом апостола Павла и его трезвой, чистой и цельной личностью, каковой она предстает перед нами и в его посланиях, и в Деяниях апостольских, и в церковном Предании. Фаррар, в свою очередь, высказывает мнение, что жало в плоть – какая‑то навязчивая хроническая болезнь. Некоторые толкователи, соглашаясь с ним, предполагали, что это было плохое зрение, другие – что речь идет о постоянных эпилептических припадках, как у Достоевского, которому они не помешали стать великим писателем и мыслителем. Однако для подтверждения этих гипотез ни в Священном Писании, ни в церковном Предании, ни в словах самого апостола Павла нет совершенно никаких данных.

Чтобы суждение наше было как можно более объективным, надо постараться охватить все, что рассказывает о себе автор, не выделяя тот или иной термин, как, например, жало в плоть, в отрыве от всего остального, в частности, от слов ангел сатаны. Оказывается, дело не только в плотской язве, какой бы она ни была, но еще и в духовном воздействии, причем сугубо личном. Если перевести эти слова с греческого буквально, происходит непосредственная личная встреча с вестником сатаны. Чрезвычайно существенны слова Павла: Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня, – значит, Павел не только не поддался этой вести, этому искушению, а, наоборот, не раз обращался ко Господу, вместо того чтобы отойти от Него. И даже если предположить, что под немощью Павел подразумевал ту или иную слабость плоти, уступку ей, какое‑то падение, то и тогда троекратная молитва говорит сама за себя, указывает на внутреннюю победу. Да, Павел признается в уступках плоти и в другом Послании – к Римлянам. В седьмой главе он пишет: я плотян, продан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того в себе не нахожу. Доброго, которое хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в Законе Божиим, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7:14–24).

Обратим внимание, что автор здесь имеет в виду не один, а по меньшей мере три закона: закон Божий, закон греховный, которого я пленник, и закон в членах моих, то есть божественную нравственную норму – с одной стороны, общечеловеческое противоборство греховной натуре, с другой – личное пленение, собственный, индивидуальный образ поведения. Значит, нельзя сводить все только к этому сугубо личному поведению, к собственной слабости. Если же проанализировать все, что апостол Павел пишет во всех своих посланиях, мы увидим, что и закон Божий у него распространяется по меньшей мере на три закона. «Закон нравственный, основной, распространяющийся и на язычников, дело закона у них написано в сердцах», – пишет апостол во второй главе Послания к Римлянам. Закон Моисеев – общая норма поведения для израильского народа и закон благодати, спасающий всякого к нему обращающегося. «В этом смысле обращение, вера спасает сама по себе, независимо от дел закона», – пишет апостол Павел, имея в виду внешний ветхозаветный Закон Моисея. Эта диалектика Закона и благодати как известно, проходит красной нитью по всем посланиям апостола, по всему его богословию. Изречение сила Божия в немощи совершается – тоже закон в широком понимании слова, непреложная сущность Божественной любви, явленная во Христе.

Сам Христос – сила Божия, в немощи совершающаяся. Его сила не в человеческом могуществе, а в Божественной слабости, потому что это не мирская сила, а небесная, не сила оружия и принуждения, а сила любви. Его слабость – не бессилие, а добровольное, мужественное и поэтому очень сильное отрицание насилия. Сильное в себе самом, но слабое в отношении принуждения других. Не внешний закон, теперь отмененный, а благодать, добровольно воспринимаемая и потому спасающая сила Божия.

Чтобы понять действие этой силы, надо обратить внимание и на то, как апостол Павел приходит к своему изречению о силе и слабости Божией. Он начинает именно с примера этой силы, внешнего воздействия и внутреннего переживания: Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне тела – не знаю, Бог знает), восхищен был до третьего неба… был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими… И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны… (2 Кор. 12:1–6) – и дальше весь остальной рассказ.

Глубина смирения – основной психологический мотив повествования. Чтобы я не превозносился – превозношение и жало в плоть связаны, они переплетаются. Плотские искушения – часто плоды духовной гордыни, интриги ангела сатаны. Смиренная откровенная исповедь перед всеми – борьба с этими искушениями, и какая внутренне сильная борьба. Счастье, что эти искушения не помешали апостолу поведать нам о чрезвычайности откровений. В них еще один закон – закон жизни Царства Божия. Об этом небесном законе апостол Павел упоминает и в другом месте: «Ухо не слышало и глаз того не видел, что Бог приготовил любящим Его» (1 Кор. 2:9). Наши временные страдания ничего не стоят по сравнению со славой Божией, которая откроется в нас.

Только исходя из этого небесного закона Царства Божия, можно постичь остальные постановления апостола Павла, потому что все нормируется этим небесным образом жизни. Эта жизнь настолько выше всего, что нам известно на земле, настолько все в ней иначе, что только так можно ощутить подлинную разницу между небом и землей и их нормами. Разница эта определяется безгрешностью и грехом, святостью и злобой, светом и тьмой. Рассуждая о законе греха в членах плоти моей, о жале в плоть и об ангеле сатаны, апостол говорит не только о себе, но и обо всех нас, о каждом человеке и обо всем человечестве, обо всем мире, о плодах грехопадения. Никто из нас не может выскочить на земле из этого заколдованного круга. Это немощь каждого и всех. По закону этой немощи те, кто живет под ним и ничего другого не знает и не хочет знать, те живут и действуют с позиции силы. Для них другого принципа просто нет. Но апостол Павел его знает, причем по опыту чрезвычайного откровения, знает, что это не греховная сила, а безграничная любовь, радость и свет.

Когда эти два разных мира встречаются, то земной мир, закон греха набрасывается на мир святости и любви со всей силой бешеной злобы, потому что не верит в него, не видит и не знает. Он озлоблен именно тем, что этот мир света и любви, вечное царство неба представляется ему нереальным и живущим только в чьей‑то фантазии. Греховный мир стремится уничтожить ее, а свой мир хочет строить силой и борьбой.

Но для апостола Павла этот святой мир более чем реален. Потому что это Сам вечно живой Христос, через Которого мир сотворен и в воскресении Которого мир спасается. Апостол Павел видит встречу этих двух миров во Христе. Сила Божия противостоит силе мира сего, противостоит не такой же мирской силой, а именно мирской немощью, жертвенной любовью, которая внутренне, духовно сильнее всего на свете. Это небесная сила Царства Божия. Нет в мире ничего сильнее жертвы, решимости самого жертвующего собою, ее плодов во всех и во всем мире вокруг. Христос побеждает этой силой любви и жертвы, а еще – немощью, потому что Он взял на себя весь закон греха, все жала в плоть, все искушения ангела сатаны и самую смерть. Крест – символ и образ этой немощи мирской, всечеловеческой, Адамовой и той, что сам взял на себя новый Адам – Христос.

Так сила Божия в немощи совершается. И тогда в человеке происходит внутренняя духовная мутация, чудесное явление – слабость становится силой. То, что люди обычно считают слабостью, оказывается на самом деле удивительной силой духа. Той внутренней силой, которая оказывается подлинным двигателем жизни.

Все начинается с личного интереса, столь типичного для нашего падшего состояния. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними (Лк. 6:31). Этот подход к человеческим отношениям представляется вполне разумным, чисто деловым, здесь никакой слабости еще нет. Вдруг происходит удивительное психологическое явление. Этот личный интерес требует внутреннего усилия, сдержанности, самоконтроля. Такое духовное состояние создает в человеке своеобразный навык, дипломатическую привычку не вспыхивать, не реагировать болезненно на враждебные действия других. Эта стратегия требует еще большего внутреннего усилия, которое, в свою очередь, ставит перед сознанием проблему правды, искренности в отношениях с людьми, прямоты, отсутствия фальшивого и ложного лицемерия.

И тут Спаситель вносит поправку: хотите быть прямыми и честными, поступать по правде, искренне, от всего сердца – полюбите даже настроенных к вам враждебно. Не фальшивьте с ними, любите их, потому что они тоже – люди. Пожалейте их и осознайте, что своим отрицательным к вам отношением они, на самом деле, помогают вам справиться со своими собственными грехами и смириться – взамен привычной гордыни и эгоизма. А потому поступайте так, как поступает Отец ваш небесный, который благ и к неблагодарным, и к злым. Любите врагов ваших и благотворите им, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд, проявите подлинную силу духа, которая людям мира сего кажется слабостью, являющейся, на самом деле, подлинной силой, и человеческой, и божественной.

Господи Боже Святой, Ты – дивный и мудрый, Ты знаешь нас лучше, чем мы сами, и Ты действуешь так, чтобы наш духовный взгляд всегда был направлен на Тебя. В наших немощах и слабостях Ты проявляешь Свою силу и благодать, которая становится и нашей силой тоже. Сделай нас посредниками Твоей любви и этой Твоей силы. Чтобы, видя дела, которые Ты совершаешь в нас, все мы прославляли божественное и святое Имя Твое.

Источник

Епископ Василий (Родзянко). Живет во мне Христос. О смысле жизни и православной веры. Часть 2. Озарение Христовым Воскресением. Сила Божия в немощи совершается

2-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 12, стих 8. Толкования