Находился же, т.е. прежде, чем прибыл в этот город благовестник Филипп со своей проповедью.

– Муж, именем Симон: известный в истории церкви первохристианской под именем Симона волхва. Дееписатель не сообщает ничего ни о происхождении, ни о последующей его судьбе. Флавий (Annt. XX, 7. 2) упоминает о некоем Симоне иудеянине, родом из Кипра, волхве, которого римский прокуратор Феликс употреблял в своих сношениях с Друзиллой, супругой эмесского царя Азиса (см. прим. к Деян. 24:24), но по всей вероятности это не тот Симон волхв, о котором здесь говорится. Иустин мученик (Apol. 1, 26) об этом Симоне утвердительно говорит, чтоб он был родом из самарянского селения Гитты или Гиттона, и нет твердых оснований не доверять в этом Иустину, тем более, что он сам был самарянин природный (из Сихема). И, вероятно, что национальная гордость самарян была не последним стимулом к тому, чтобы своего родича считать чем-то необыкновенным, силой Божией великой. Он был волхв (волхвовал – слово, встречающееся из всех новозаветных книг только здесь), но волхв не в том добром смысле, как волхвы персидские, приходившие на поклонение к родившемуся Господу (Мф. 2:1), а в смысле чародея, колдуна. В то время, по римским и греческим свидетельствам, в разных странах греко-римского мира являлось множество людей под названием магов, халдеев, математиков, гоэтов, которые, обладая некоторым знанием таинственных сил тогда еще мало объясненной природы, выдавали себя за необыкновенных людей и исцелением некоторых болезней, заговорами, гаданием, прорицательством, чародеяниями, шарлатанской таинственностью и разными ухищрениями так действовали на невежественные массы народные, что во множестве увлекали их за собой и слыли за нечто необыкновенное. Систематических вероучений у них по большей части не было, но так или иначе довольно сильно было обыкновенное учение о высших силах, с которыми они мнили стоять в особенных отношениях, или, по крайней мере, выдавали, что стояли в таковых, или что и сами принадлежат к таковым высшим силам. Симон выдавал себя за кого-то великого, за какую-то необыкновенную личность, а народ говорил о нем, что он есть сила Божия, так называемая (καλεμένη) великая. Дееписатель различает собственное мнение о себе волхва и народное о нем мнение; последнее определительнее и, конечно, основывалось на таких или других изречениях его же о себе самом. Выражение сила Божия великая напоминает язык несколько после развившегося так называемого гностицизма, который мечтал об эонах, как силах, истекающих из полноты (плиромы) божества; за одну из таких сил, и притом великую или высшую, явившуюся в человеческом образе, и считал народ своего Симона. Последний может быть так определенно и не выражался о себе, предпочитая некоторую таинственность выражений о себе, чтобы, с одной стороны, возбудить более народную фантазию, а с другой – высокомерно наслаждаться этим высоким мнением, которое создал о нем народ, не как собственным. Вероятно, в том время достаточно уже были распространены александрийская философская и восточная теософические идеи, вошедшие после как один из элементов в спекулятивные бредни гностиков (ср. Кол. 2:8 и д., Кол. 2:20 и д.), и этим объясняется выражение – великая сила Божия. Как бы то ни было, только волхвованиями своими Симон так поражал народ самарийский, что ему все изумлялись (высшая степень удивления), а вследствие сего и внимали его учению (как и ст. 6) все, от малого до большого, что называется и стар и мал, – до того сильно было увлечение народа этим человеком, – и это продолжалось немалое время.

Источник

Толковый Апостол. Книга 1. Деяния Апостолов на славянском и русском наречии, с предисловиями и подробными объяснительными примечаниями епископа Михаила. Киев: Тип. Киево-Печерской Лавры, 1897. С. 201-203

Деяния апостолов, Глава 8, стих 10. Толкования