Слепой, он был приведен в Дамаск и вскоре крещен христианином Ананией, который получил о том особое повеление от Бога. С прозрением духовным Савл прозрел и телесно, и по крещении присоединился к обществу верующих и стал ревностно проповедовать о Том, Кого так недавно гнал.

Обращение Савла есть одно из важнейших чудес Христианской Церкви: лютый гонитель превращается в ревностнейшего апостола гонимый Церкви, обращается без всякого внешнего повода, непосредственным действием силы Божией. Для тех, которые стоят на почве естественности, отвергает все сверхъестественное, подобное обращение составляло всегда необъяснимое явление, неразрешимую загадку. История экзегетики представляет немало опытов разъяснения этого загадочного факта. Некоторые смотрят на обращение Савла как на психический акт, стоящий в связи со всею предшествующей жизнью его и в особенности с речью Гамалиила, речью Стефана и, наконец, со смертью Стефана.

Савл, ученик Гамалиила, мог слышать из уст своего учителя то же, что говорил он в синедрионе по поводу запрещения апостолам проповедовать о Христе. Слова Гамалиила: «Если это дело человеческое, то оно разорится, а если Божие, то вы явитесь богоборцами» – могли глубоко запасть в душе его под впечатлением речи Стефана, особенно когда он говорил: «Вы присно Духу Святому противитеся, яко же отцы ваши, тако и вы». Убежденный в благонамеренности и справедливости синедриона, между членами которого он видел таких достойных мужей, каков был Гамалиил, Савл сначала, конечно, не мог и подозревать никакой неправоты в отношении синедриона к Стефану и ко всем последователям нового учения, и только распалялся ревностью против Стефана. Но и тогда не мог не заметить того величественного спокойствия, которое отражалось в лице побиваемого камнями мученика, той всепрощающей любви, которая просила у Отца небесного прощения своим мучителям. Когда же, увлекаемый духом ревности к священному закону ч целью удовлетворить этой ревности гонениями против христиан, он встретил то же спокойствие, ту же любовь, ту же уверенность в небесной награде за мученичество здесь, когда увидел на светлых лицах мучеников отражение внутренней силы и блаженства, тогда невольно в душу молодого человека могло запасть сомнение в правоте своего дела, мог родиться вопрос: не там ли, не на том ли пути нового учения то великое благо, которого с малых лет искала душа всякого правоверного израильтянина и которого не давали евреям ни закон, ни жертвы, ни прообразы будущего.

И вот под давлением таких мыслей, в раздумье о виденном и слышанном, на пути в Дамаск, когда его воображению рисовались новые картины христианского мужества и терпения и представлялись светлые и веселые лица страдальцев, в эти минуты снова восстал перед ним светлый лик умирающего Стефана со взором, обращенным к небу, к какому-то Сыну Божию, и невольное чувство сознания, что это не могло быть притворство, ни обман, ни обольщение, – это чувство невольно охватило Савла. Поднимая взор к небу, он хотел бы сам видеть того Сына Божия, тот свет, в душе его совершился великий перелом!.. Да, там у этих людей истина! Да, я богоборец, гонитель!.. И невольный ужас наполняет сердце юноши, охватывает все его существо, и он падает на землю, и слышит голос, взывающий к нему: «Савле, Савле, что Мя гонишь? Трудно тебе идти против рожна!» И обращение совершилось: гонитель сам сделался апостолом!

Таков, по мнению некоторых, психический процесс, совершившийся в душе Савла и приведший ко Христу. Но с подобным рассуждением нельзя согласиться. Этот процесс или нечто подобное мог только естественно предрасположить Савла к принятию христианства, но отнюдь не привести к христианству.

Савл никогда и нигде не упоминает о своих чувствах и предрасположениях по отношению к гонимой вере, но везде и всегда свое обращение считает делом Божиим, приписывает его непосредственному действию Бога Спасителя. Да и мог ли возвыситься до критической оценки фактов юноша, привыкший вместе с другими смотреть на христиан, как на нарушителей закона, а на синедрион, как на высшее, поставленное Богом судилище? Самая кротость и терпение мучимых христиан не могли ли, напротив, убеждать гонителей в том, что христиане сами сознают неправоту и безответственность?

Притом же для того, чтобы совершился такой психологический переворот в душе хотя и пылкого юноши, нужно было ближайшее и обширное знакомство с учением Христовым; а его-то Савлу и недоставало. А мог ли Савл, основательно изучавший свой закон и отеческую мудрость, мог ли он решиться сделаться последователем нового учения, неизвестного, всеми порицаемого и явно противного учению его народа?

Объяснение обращения Савла путем психологического процесса может только отчасти разъяснить всех внешних обстоятельств обращения: ни свет, сиявший с неба спутников Савла и приведший их в ужас, ни голос, слышанный ими, хотя и не понимаемый, ни слепота Савла не могут быть объяснены психологическим путем. Другие объяснения, например, посредством галлюцинаций, к которым Павел был, говорят, очень склонен, едва ли заслуживают разбора, так как апостол постоянно отличает факт своего обращения от других видений, которые он часто имел. Да и трудно предположить, чтобы галлюцинация могла настолько овладеть всем существом Павла, что в течение 30 лет он не мог окончательно отрешиться от ее впечатлений, чтобы, встречаясь с разными людьми, перенося различные беды, не мог все-таки понять, что все это одна иллюзия, бред горячечного воображения. И это предполагают в Савле, который отличался умом светлым, познаниями обширными, убеждениями твердыми! Это предполагают не только в Савле, пылком и увлекающемся юноше, но и в Павле, зрелом и деятельном муже, и в Павле, обессиленном болезнями и летами старце!

Источник

СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ НОВОГО ЗАВЕТА (Деяния святых апостолов; Соборные послания). Учебное пособие для студентов 3 класса. Сергиев Посад, 2005

Деяния апостолов, Глава 9, стих 20. Толкования