Все двенадцать апостолов, за исключением одного ап. Иоанна, закончили свою апостольскую деятельность раньше события, которое имело громадное значение для утверждения церкви в мире, именно в смысле окончательнаго разрушеция ложных мечтаний иудеев о земном мессианском царстве. Этим событием было разрушение Иерусалима и храма.

Иудеи никогда не могли примириться с наложенным на них игом языческих победителей и постоянно с ненавистью относились к римлянам, выжидая лишь случая, чтобы освободиться от них. В этом отношении они были самыми непокорными и мятежными подданными Рима. Все другие народы сравнительно легко мирились с наложенным на них игом, и даже некоторые из них считали для себя это иго благом, потому что сильная рука завоевателей водворяла внутренний и внешний мир на место нескончаемых междоусобных войн, истощавших их нравственныя и физическия силы. В религиозном отношении языческие народы также легко мирились с завоеванием и скоро привыкали видеть в римском пантеоне общее для себя святилище, а в римском императоре общее для себя воплощение божества. Совершенно иное дело Иудеи. Вся их история отделяла их от языческаго мира непроходимою пропастью. Как народ избранный, которому вверена была на хранение великая религиозная истина, они справедливо считали себя светом, лучи от котораго должны были современем распространиться и на все другие народы. Это нравственно-религиозное превосходство в умах иудейскаго народа с течением времени приняло более вещественный характер и ожидаемый ими Мессия представлялся ими уже не только как избавитель человечества, но и политический завоеватель, пред которым должны были преклониться все другие народы. Эту мечту иудеи лелеяли в течение целых веков, и вот к ужасу их — ко времени пришествия Мессии, как указывали все признаки, они сделались рабами жестоких язычников и вошли в качестве незначительнаго народа в состав громадной империи, где, повидимому, должна была погибнуть политическая свобода всех народов. Таким образом все их мечты какбы разлетались в прах пред безнадежною я мрачною действительностью. Но они не могли примириться с этим и подчиненность римлянам считали лишь временною, ожидая, что придет же наконец ожидаемый Мессия и свергнет ненавистное иго. Когда истинный Мессия пришел, но не был признан ими как несоответствующий их ожиданиям, то это поставило иудеев в еще более печальное и безотрадное положение. Они видели, как целыя массы народа признавали Мессией того именно назаретскаго Пророка, котораго они не только отвергли, но и предали лютейшим мукам и позорнейшей казни, и это невольно подрывало в них и ту мессианскую надежду, которая дотоле поддерживала их дух, так как невольно должна была заползать в их сознание роковая мысль, не действительно ли Мессию распяли они. Если так, то погибала всякая надежда на будущее. И вот, колеблясь между этими мрачными сомнениями и полуразрушенной надеждой, иудеи становились из года в год все более недовольными, раздраженными и мятежными. Этому не мало содействовали и сами римляне. К иудеям они относились с полным презрением и пренебрежением и, считая их самым грязным и злым народом, не старались даже о привитии им своих гражданских порядков, как они делали это с другими народами, а просто держали иудеев в своих суровых руках и смотрели на них как на доходную статью. Вся Иудея была отдана на откуп компаниям сборщиков податей, которые чрез своих подчиненных мытарей вытягивали из народа последние соки, повергая народную массу в неоплатные долги и нищету. При назначении самых правителей римляне не задумывались над выбором и обыкновенно посылали в Палестину лиц, которыя уже едва ли годились для других провинций. Большинство прокураторов были люди без всяких нравственных правил, они смотрели на вверенную их управлению страну исключительно как на доходную статью и прибегали ко всевозможны вымогательствам и неправдам. Номинальные иудейские царьки, будучи в полной зависимости от римлян, заботились единственно о поддержании добрых отношений с последними и с этою целию подавляли всякия народныя движения. Высшие классы народа, особенно саддукеи, державшие в своих руках первосвященническое достоинство, были также чужды народу и, исключительно заботясь о своих собственных интересах, находили за лучшее безславно пресмыкаться перед римскими властями, чем стремиться к политической независимости народа. Патриотизм сохранялся еще только среди фарисеев, которые только и мечтали о низвержении римскаго ига, но этот класс был слишком лицемерен, чтобы открыто принимать какие-нибудь меры к облегчению участи народа, и если стремился к политической независимости, то отнюдь не из участия к народу, а только из болезненнаго честолюбия, которое не находило достаточнаго удовлетворения при наличном состоянии вещей.

И вот таким образом иудеи более пол столетия с недовольством сносили ненавистное иго. С каждым годом иго становилось тяжелее, недовольство росло, и в то же время меркла надежда на чудесное избавление со стороны Мессии. Прокураторы часто сменялись, но с каждым разом являлись все более хищные прокураторы, которые доводили иудейский народ до неистоваго ожесточения. Уже Феликс и Фест, которым приходилось разсматривать дело ап. Павла, ознаменовали свое правление многими жестокостями и неправдами, но следующий прокуратор Альбин был еще хуже и сделал из своей должности безобразный источник хищничества, так как за деньги продавал все, даже безнаказанность самым опасным преступникам. «Не было такого зла, говорит Иосиф Флавий, котораго бы он не сделал во время своего правления». Но ему наследовал Гессий Флор, который даже превзошел его в этом отношении. По отзыву того же иудейскаго историка, это был какбы палач, присланный для казни преступников. Хищничество его было так велико, что опустели от его грабительства целые города и округи. Не довольствуясь этим, он хотел воспользоваться и сокровищами храма. От имени императора он потребовал, чтобы ему выдано было из храмовой сокровищницы семнадцать талантов. Когда иудеи отказали, то он хотел с вооруженною силою проникнуть в сокровищницу. Но этого уже не могли вынесть иудеи и воспротивились ему силою. Произошло уличное побоище, которое заставило Флора отказаться от своей попытки. Раздражение между тем достигло небывалой степени. В городе образовалась партия, решившаяся отложиться от римлян. В храме состоялось собрание под председательством Елеазара, сына Анании, и на нем решено было отвергнуть ежегодное приношение императора храму, делавшееся со времени Юлия Цезаря. Это был прямой знак отвержения зависимости от Рима, возстание против Кесаря. Отсюда сделалась неизбежною война, и действительно началась та знаменитая иудейская война, которая безпримерна в истории мира по сопровождавшим ее ужасам ожесточения и кровопролития.

Когда на окончательную просьбу удалить ненавистнаго Флора, иудеи получили отказ, то в Иерусалиме произошел мятеж и возставшие захватили в свою власть город и укрепленную башню Антонию, избив находившийся в ней римский гарнизон. Спасся только один сотник, который купил себе пощаду принятием обрезания. Державший римскую сторону первосвященник Апавия спрятался было в водосточной трубе, но был найден, вытащен оттуда и убит. Мятеж распространялся по всей Палестине и Сирии и сопровождался повсюду не только избиением римских гарнизонов, но и кровопролитными побоищами между греками и иудеями, смертельная вражда между которыми в это время достигла наибольшаго ожесточения. Для подавления мятежа к Иерусалиму двинулся правитель Сирии Цестий Галл, но он при Вефороне потерпел поражение, которое еще более подняло дух мятежников и распалило их фанатизм. Тогда оказалось, что наличных римских сил недостаточно было для подавления возстания, и римское правительство отправило на место возстания Веспасиана, одного из лучших своих военачальников, которому дано было в распоряжение вполне достаточное войско для того, чтобы отомстить иудеям за понесенный римлянами позор. Веспасиан первый свой удар направил на Галилею, которая эащищалас стотысячным войском из молодых людей под начальством известнаго иудейскаго историка Иосифа Флавия. Понятно, что последнему трудно было с своим наскоро-набранным и необученным войском выстоять против испытанной храбрости римлян, и города падали один за другим, подвергаясь страшному истреблению со стороны раздраженных римлян. Первым городом пала Гадара, и в нем, равно как и в окрестных деревнях, все мужчины, женщины и дети поголовно были преданы избиению. В течение сорока шести дней I. Флавий защищал Иотапату; на 47 день она была сдана изменой. 40,000 иудеев пали во время осады, 1,200 были взяты в плен и город предан пламени. В Аскалоне было избито 10,000, евреев. В Иафии было убито их 27,000, а женщины и дети были проданы в рабство. На горе Гаризине многие самаряне погибли от жажды, и 11,600 человек пало от меча. В Иоппии было избито 8,400 человек, а самый город сожжен. Но значительное число бегледов спряталось в развалинах и жило грабежем и разбойничеством. С приближением римских воинов эти иудеи бежали на корабли, но на следующее утро над ними разразилась буря, и, после ужасной сцены отчаяния, 4,200 человек из них утонули, и их тела выбросило на берег. Тарихея был сильно укрепленный город на берегу озера Тивериадскаго. Римляне обещали жителям пощаду, но несмотря на это, когда город был взят, 2,200старых и малых были избиты, 6,000 наиболее сильных отосланы были Нерону для работ по прорытию Коринфскаго перешейка, и 30,400 граждан этого и соседних городов, включая и тех которых Веспасиан отдал Агриппе II, были проданы в рабство. После этого страшнаго истребления почти весь округ подчинился победителю. Гамала однако же еще противилась. Она считалась своими гражданами неприступною, так как построена была на вершине горы, доступной только по одной дороге, пересеченной глубоким рвом. Агриппа тщетно осаждал ее в течение семи месяцев. Тогда к ней приступил и сам Веспасиан. Теснимые голодом, от котораго многие умерли, некоторые из граждан побросались вниз с крутизны или спасались чрев водосточныя трубы. Наконец, римляне взяли и этот город. Опять произошло страшное избиение. Спаслись только две женщины, 4,000 человек были избиты при защите и 6,000 бросились сами вниз с крутизны. Все остальные, даже женщины и дети, были изрублены в куски или сброшены вниз со скал. Гора Фавор, которую укрепил И. Флавий, еще держалась. Римляне притворным бегством вызвали некоторых из ея защитников за город, а остальные были принуждены к сдаче вследствие недостатка воды. Так начался тог страшный суд над народом иудейским, о котором предсказывал некогда Христос говоря, что «тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира до ныне, и не будет! (Мф. 24:21).

Смерть Нерона и провозглашение Веспасиана императором на некоторое время приостановили эту истребительную войну; но она началась опять и еще с большим ожесточением, когда Веспасиан поручил закончить начатое им дело усмирения иудеев своему сыну Титу. Тит прямо двинулся к Иерусалиму и начал правильную осаду его. Это было в апреле 70 (74) года, Тит располагал восьмидесятитысячным войском, которое и окопалось вокруг города. В Иерусалиме всего было только 2,400 обученных воинов, но город был переполнен десятками тысяч пасхальных поклонников и беглецов, которые теперь за стенами его искали себе убежища и принимали участие в защите стен своего города. Римляне делали мирныя предложения, но иудейские зилоты не хотели ничего слышать и отвергали их. С обеих сторон были оказываемы чудеса храбрости, и если осаждающие превосходили своих противников военным искусством, зато осажденные возмещали недостаток у себя военной опытности почти безумною яростью в схватках. Но катастрофа была неизбежна. Все в этой осаде указывало на страшный суд Божий над иудейским народом. Это не было обыкновенное историческое событие, и это сознавалось самими иудеями.

В городе носились разсказы о страшных предзнаменованиях предстоящей гибели. Еще лет за пять до осады в праздник Пасхи в Святом Святых сиял в самую полночь какой-то таинственный свет, виденный в течение трех часов; огромныя медныя врата храма, для открывания которых требовалось двадцать человек, вдруг отворились сами собою и не могли быть закрыты. В праздник Пятидесятницы священники слышали какой-то таинственный голос в храме, говоривший: «уйдем отсюда». Наконец на облаках видны были огненные воины, которые вели ожесточенную войну, покрывшую облака кровью. За четыре года до войны, когда город еще наслаждался миром, в Иерусалиме появился какой-то странный человек, по имени Иисус, сын Анании, и в праздник Кущей начал зловеще кричать в храме: «Голос от востока, голос от запада, голос от четырех ветров небесных! Голос против Иерусалима и храма, против мужей и жен, голос против всего народа». Народ пытался заставить его замолчать и подвергал всевозможным побоям, а он все продолжал повторять одно и то же, прибавляя еще: «горе, горе жителям Иерусалима». Он не переставал делать эти зловещие возгласы до самой войны, и уже во время осады воскликнул: «горе и мне!» и был убит камнем, брошенным из римскаго метательнаго снаряда.

Осаждающие между тем все крепче облагали город. Иерусалим начал терпеть нужду в припасах, и многие стали бежать из него; но Тит начал предавать всех таких беглецов распятию. Самый город сделался местом самых безумных побоищ между соперничающими партиями и ужасных насилий и грабежей. Зилоты под предводительством Елеазара предались открытому разбойничеству. А римляне все подвигались к стенам, и их метательные снаряды производили страшное опустошение на улицах. Ко всем этим ужасам присоединился страшный голод. Все запасы, сделанные частными жител л ми, были разграблены зилотами, и все испытывали ужасныя муки голода. Женщины и дети с плачем бегали но улицам, выпрашивая куска хлеба; молодые люди ходили как тени и замертво падали от изнеможения. Носились даже страшные слухи, как матери убивали и пожирали своих собственных детей. Ежедневныя жертвы в храме прекратились за недостатком жертвенных животных и отсутствием священников, большинство которых или были избиты в самом городе, у самых жертвенников, или бежали из города и были распяты римлянами. Наконец римляне проломили городскую стену, ворвались в город и взяли приступом башню Антонию. Оставалось взять еще храм, так как около него и в нем собрались все дошедшие до яростнаго изступления иудеи. Но и этот последний оплот иудейства не мог выстоять против напора римлян и среди воплей, самоубийств и ужаснейшаго побоища храм был взят и превращен в пепел. Великий жертвенник был завален убитыми. Дворы храма утопали в крови. Шесть тысяч испуганных женщин и детей с воплем ужаса погибли среди пламенеющих развалин храмовых притворов. Римляне поставили знаки своих легионов на том месте, где было Святое Святых. Овладев верхним городом, они перестали убивать только тогда, когда окончательно истомились от побоища. По свидетельству I. Флавия, у Тита было искреннее желание сохранить храм, но его повеление не было исполнено его воинами, увлеченными яростным пылом битвы. С другой стороны, по свидетельству римскаго историка Сульпиция Севера, Тит имел преднамеренную цель искоренить христианство и иудейство одним ударом, думая, что если будет исторгнут иудейский корень, то христианская ветвь погибнет сама собою. Самые рослые и красивые юноши были оставлены для триумфа победителей. Из народа все свыше семнадцатилетняго возраста осуждены были на каторжныя работы в египетских рудниках. Другие были отосланы в качестве подарка различным городам для убиения их дикими зверями или гладиаторами, или для взаимнаго истребления в провинциальных амфитеатрах. Молодые люди обоего пола продавались в рабство. Даже в течение тех дней, когда делалось это распределение, 11,000 человек погибли от недостатка пищи; одни — потому, что их стража не хотела им дать ея, а другие потому, что не хотели принимать ея. I Флавий определяет число пленных, взятых во время войны, в 97,000, а число тех, которые погибли во время осады, в 1.100,000. Все число погибших во время войны определяется страшною цифрою в 1.337,490, а число пленных в 101,700; но даже эти разсчеты не включают всех потерь во время многих стычек и битв и не принимают во внимание множества тех, которые на протяжении всей страны погибли от бедствия голода и болезней. Можно вполне сказать, что народ этот был какбы обречен на истребление; 2,000 гниющих тел найдены были даже в подземных ходах города. Во время осады все деревья в окрестностях были вырублены, и отсюда весь вид местности с ея обугленными и окровавленными развалинами настолько изменился, что всякий, кто бы вдруг прибыл в нее, не в состоянии был бы узнать, где он находится. Самый город был, повидиному, столь неприступен с его массивными и несравненными укреплениями, что Тит открыто заявлял, что в этой победе он явно видит руку Божию.

Так совершился страшный суд Божий над иудейским народом, который по своей жестоковыйности не познал времени своего благодатнаго посещения, не принял обетованнаго Мессии и таким образом не исполнил своего великаго предназначения. Как безплодная смоковница, он был срублен у самаго корня и прекратил свое национальное существование. Событие это имело чрезвычайно важное значение для церкви. Оно показало даже иудействующим, которых было не мало среди христиан, что иудейство отжило свой век, и ветхий завет решительно прекращен всемогущею рукою Божией. Церковь Христова должна была стать в полную независимость от иудейскаго храма и Моисеева закона, и это все теперь совершилось само собою, при самых поучительных обстоятельствах. Когда в 120 году на развалинах Иерусалима построена была Елия Капитолина и христианам был позволен свободный доступ в нее, между тем как ни один иудей не смел приближаться к ней, то церковь иудействующих практически прекратила свое существование. «До этого времени:», говорит Сульпиций Север, «почти все христиане в Иудее соблюдали закон, в то же время поклоняясь Христу как Богу; но но божественному установлению это иго закона должно было быть снято от свободы церкви». Церковь Елии Капитолины не была уже по преимуществу иудейскою, и даже формально отделяла себя от иудеев. В первый раз в 137 году она избрала своим епископом Марка из необрезанных язычников. Событие это многознаменательно доказывало, что даже в Иудее будущая судьба христианской церкви не была более в опасности от иудеев. Церковь тогда окончательно и навсегда освободилась от уз синагоге и могла спокойно осуществить предсказание Христа о том дне, когда истинные поклонники будут поклоняться не на горе и не в Иерусалиме, а будут поклоняться на всяком месте — духом и истиною.

СТРАШНЫЙ суд Божий, постигший народ иудейский за его неверие и жестоковыйность, совершился во исполнение ясных предсказаний Христа. В Своей прощальной беседе, под грустным впечатлением окончательнаго отвержения со стороны избраннаго народа, Христос предсказал, что Он опять скоро посетит народ иудейский, но посетит уже в качестве грознаго судии, для праведнаго возмездия ему. Посещение это должно было совершиться еще при жизни того самаго поколения, которое повинно было в отвержении Христа и совершении ужаснейшаго преступления богоубийства. «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет» (Мф. 24:34), и предсказание это в точности соответствовало страшной действительности. Сначала говорил Христос, «услышите о войнах и о военных слухах; возстанет народ на народ и царство на царство». И действительно, весь восток в это время был в чрезвычайном возбуждении, Иудея в открытом возстании, а войска из Испании, Галлии и Германии с одной стороны и из Иллирии и Сирии с другой устремлялись в Рим для решения вопроса, к кому после смерти Нерона должен был перейти императорский престол. «Будут глады, моры и землетрясения по местам»: и римские историки передают, что в это именно время с особенною силою обрушивались на человечество эти страшныя бедствия. На небе были необычайныя знамения: над Иерусалимом в течение целаго года перед войной горела страшная комета в виде серпа, наводившая своим видом ужас на жителей. «Все же это начало скорбей». Вслед за ними должны были придти дни, когда «враги обложат тебя (Иерусалим) окопами, и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не останется в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19:43-44). «Тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира до ныне, и не будет» (Мф. 24:21). Но этому страшному суду должны были подвергнуться только иудеи. Все же «узнавшие время посещения» не подлежали ему и могли избегнуть его бегством из Иудеи в горы. Христос указал на признак, по которому христиане могли узнать о приближении бедствий, чтобы заблаговременно искать убежища. «Когда увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте, тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы». Всем хорошо известно было, что разумелось под мерзостью запустения. Это именно — водворение римлянами языческих знамен на священной почве св. города, и христиане воспользовались этим предостережением. Лишь только Тит расположился с своим войском пред городом и поднял свои языческия знамена, как христиане вспомнили об этом предостережении Христа и бежали в гористый город Пеллу за Иорданом. Иерусалим был обречен на неминуемую гибель, потому что в духовно-нравственном отношении он был труп, а «где будет труп, там соберутся орлы», — как они именно и собрались для растерзания этого трупа. Пелла сделалась главным средоточием церкви Христовой до тех пор, пока император Адриан не позволил христианам возвратиться на возстановленье пепелище погибшаго города.

Этот страшный суд Божий совершился уже после смерти апостолов, которые, как и предсказывал Христос, в большинстве были преданы на мучения и убиты; но один из них пережил это бедствие, именно тот, о котором Христос сказал: «если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прийду» (Ин. 21:22). Это именно Иоанн, «ученик, котораго любил Иисус». Ему суждено было долее всех других апостолов сиять на небосклоне апостольскаго века, и он сошел с апостольскаго поприща почти уже с окончанием этого века.

Источник

Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Новый Завет. С-Пб.: 1895. С. 725-735

Евангелие от Луки, Глава 21, стих 20. Толкования